Everything will be okay in the end. If it's not okay, it's not the end//Smart has the plans, stupid has the stories (c).
Бумажные книги он любил с той же страстью, какую другие питают к лошадям, вину или прогрессивному року. К электронным книгам он так и не привык, ибо в них книга сокращалась до размеров компьютерного файла, а компьютерный файл – продукт для временного использования, и к тому же никогда не принадлежит тебе одному. У Джорджа не осталось ни одного электронного письма десятилетней давности, зато сохранились все книги, которые он тогда покупал. Да и вообще, разве можно придумать объект совершеннее, чем бумажная книга? Все эти кусочки бумаги – такие разные, гладкие или шершавые, под кончиками твоих пальцев. Край страницы, прижатый большим пальцем, когда так не терпится перейти к новой главе. То, как твоя закладка – причудливая, скромная, картонка, конфетный фантик – движется сквозь толщу повествования, отмечая, насколько ты преуспел, дальше и дальше всякий раз, когда закрываешь книгу.
– Только не говори, что ты все еще волнуешься за него, мама.
– Твоего отца достаточно увидеть один раз, чтобы волноваться за него всю оставшуюся жизнь.
Повсюду, где бы ни приземлилась, она дарует освобождение от грехов, и ее прощение проникает в сердца, ибо за что мы все просим прощения, как не за обиды, уносящие радость?
Мир всегда голоден, хотя часто не знает, по чему именно испытывает голод.
- История должна быть рассказана. Как еще прикажешь жить в мире, где нет никакого смысла?
– Только не объяснять! Истории ничего не объясняют. Они делают вид, но на самом деле только дают тебе отправную точку. У настоящей истории нет конца. Всегда будет что нибудь после. И даже внутри себя, даже утверждая, что именно эта версия самая правильная, нельзя забывать, что есть и другие версии, которые существуют параллельно. Нет, сама история – не объяснение, это сеть – сеть, через которую течет истина. Эта сеть ловит какую то часть истины, но не всю, никогда не всю – лишь столько, чтобы мы могли сосуществовать с необычайным и оно нас не убивало. – ... – Ведь иначе оно обязательно, непременно это сделает.
Она понимала, что рассуждать так нелепо и неразумно, но когда разум спасал нас перед лицом нужды?
- Мы не предназначены друг для друга.
– Мы предназначены только друг для друга.
– И это правда. Мы одно и то же, и мы разные, и каждая секунда, когда я не могу сжечь тебя, расплавить тебя, уничтожить тебя насовсем всей моей любовью к тебе, – это адская мука от невозможности проникнуть в тебя. А потому я буду и дальше разрушать наше детище – этот мир. – Он наклоняется к ней, и его обнаженное сердце бьется все быстрее. – Если только ты не простишь меня – однажды и навсегда, госпожа.
Но да, в том то она и виновна. Она сделала ничто: подарила ему весь мир, в котором ее не было.
– Я люблю тебя, госпожа, и теперь моя ненависть будет такой же великой, как и моя любовь. Такой же огромной, как сама Вселенная. Ты будешь наказана тем, что я никогда не перестану преследовать тебя, никогда не перестану мучить тебя и никогда не прекращу просить у тебя того, чего ты не в состоянии мне подарить.
– А я люблю тебя, – отвечает она. – И ты будешь наказан тем, что я буду любить тебя вечно.
- Те единственные, кто может освободить нас, вечно слишком добры, чтобы это сделать.
- Считать людей идиотами — не самая плохая идея. Потому что в целом, да, они действительно идиоты. Но не все. Вот где можно очень легко ошибиться.
Журавлик. Из бумаги. На которой нет букв. (с)
*_________*
– Только не говори, что ты все еще волнуешься за него, мама.
– Твоего отца достаточно увидеть один раз, чтобы волноваться за него всю оставшуюся жизнь.
Повсюду, где бы ни приземлилась, она дарует освобождение от грехов, и ее прощение проникает в сердца, ибо за что мы все просим прощения, как не за обиды, уносящие радость?
Мир всегда голоден, хотя часто не знает, по чему именно испытывает голод.
- История должна быть рассказана. Как еще прикажешь жить в мире, где нет никакого смысла?
– Только не объяснять! Истории ничего не объясняют. Они делают вид, но на самом деле только дают тебе отправную точку. У настоящей истории нет конца. Всегда будет что нибудь после. И даже внутри себя, даже утверждая, что именно эта версия самая правильная, нельзя забывать, что есть и другие версии, которые существуют параллельно. Нет, сама история – не объяснение, это сеть – сеть, через которую течет истина. Эта сеть ловит какую то часть истины, но не всю, никогда не всю – лишь столько, чтобы мы могли сосуществовать с необычайным и оно нас не убивало. – ... – Ведь иначе оно обязательно, непременно это сделает.
Она понимала, что рассуждать так нелепо и неразумно, но когда разум спасал нас перед лицом нужды?
- Мы не предназначены друг для друга.
– Мы предназначены только друг для друга.
– И это правда. Мы одно и то же, и мы разные, и каждая секунда, когда я не могу сжечь тебя, расплавить тебя, уничтожить тебя насовсем всей моей любовью к тебе, – это адская мука от невозможности проникнуть в тебя. А потому я буду и дальше разрушать наше детище – этот мир. – Он наклоняется к ней, и его обнаженное сердце бьется все быстрее. – Если только ты не простишь меня – однажды и навсегда, госпожа.
Но да, в том то она и виновна. Она сделала ничто: подарила ему весь мир, в котором ее не было.
– Я люблю тебя, госпожа, и теперь моя ненависть будет такой же великой, как и моя любовь. Такой же огромной, как сама Вселенная. Ты будешь наказана тем, что я никогда не перестану преследовать тебя, никогда не перестану мучить тебя и никогда не прекращу просить у тебя того, чего ты не в состоянии мне подарить.
– А я люблю тебя, – отвечает она. – И ты будешь наказан тем, что я буду любить тебя вечно.
- Те единственные, кто может освободить нас, вечно слишком добры, чтобы это сделать.
- Считать людей идиотами — не самая плохая идея. Потому что в целом, да, они действительно идиоты. Но не все. Вот где можно очень легко ошибиться.
Журавлик. Из бумаги. На которой нет букв. (с)
*_________*